— Про болезнь говорить не хочу. Сердце не выдержало. Врачи делали всё возможное — им низкий поклон всем. Михал Михалыч, ты сама же знаешь, каким он был уникальным. Обладал природным теплом — печечка такая. Никогда никого ни о чем не просил, претензий не предъявлял и был самодостаточным. Не говорил одно, думал другое, а делал третье — в нашей семье такое не принято. Белое, чёрное или цветное, а в сером мы не участвуем.
Читайте материал: "Племянник Михаила Державина рассказал о последних днях дяди"
— Вы прожили вместе 37 лет. Мне кажется, что с ним невозможно было поссориться. И в театре многие его коллеги так считают.
- Все живые люди, у всех свои эмоции. Мы не ссорились, мы просто определяли ситуацию, и он потом сдавался. Ссорились, только если он забывал принимать лекарства, померить давление и выходили с Шурой на сцену с давлением 200. Всё было во имя его здоровья, а оно у него было плохое. И мой брат Юрий Леонидович его всегда лечил, и врачи в других больницах спасали его. А потом эти врачи становились его друзьями: не стать его другом было просто невозможно. И в Боткинской, и в Бакулевском центре, и в госпитале в Одинцово замечательные врачи, не нужно верить тому, когда плохо говорят о наших врачах — они спасают.
Читайте материал: «Стали известны подробности смерти Михаила Державина: все началось с инфаркта»
